Выступление начальника управления по охране здоровья ООО УК «Металлоинвест» Андрея Сальникова

^{Фото: Максим Новиков, Vademecum}

Я руковожу медицинской службой крупнейшего горно-металлургического холдинга Российской Федерации – одного из ведущих производителей железа и стали. На наших предприятиях в Курской, Белгородской, Оренбургской областях работает 60 тысяч человек. Предприятия располагаются в моногородах и являются градообразующими. Для наших сотрудников здоровое питание – это большая ложка майонеза, потому что калораж там прекрасный.

Компания «Металлоинвест» реализует 18 программ, связанных со здоровьем и здоровьесберегающими технологиями, инвестируя в них порядка 500 млн рублей ежегодно. Это расходы сверх того, что мы перечисляем Фонду социального страхования. Мы делаем это потому, что чувствуем нехватку трудовых ресурсов. В условиях моногородов – болезненнейшая тема. В то же время я хочу поделиться с вами любопытным наблюдением. Мы пробовали считать убытки ввиду заболеваемости, и вот что получилось: наше предприятие, которое работает 24 часа в сутки и дает железную руду, выбьется из графика только при потере 20% работников. Если будет меньше 20%, предприятие этого даже не заметит.

Позволю себе соотнестись с опросом Фонда «Общественное мнение». Работники больше всего от работодателя хотят ДМС. Это действительно так, и мы понимаем почему: потому что у нас нет ОМС. ОМС не работает, а ДМС зачастую является единственным, за что мы можем зацепиться и получить адекватную и хорошую медицинскую помощь. Укомплектованность штата первичного звена медицинских учреждений – всего 57%, у больниц колоссальная кредиторская задолженность перед Фондом обязательного медицинского страхования. Структуры, которые должны заботиться о здоровье наших работников и членов их семей, свою функцию зачастую не выполняют.

У нас есть положительный опыт по снижению профессиональных заболеваний. Наши предприятия занимаются реальным производством, и наши работники подвержены различным вредным факторам (чаще всего подклассы 3.2 и 3.3). Это достаточно серьезный, но допустимый уровень. При работе на таком производстве в течение 5–10 лет работники начинают страдать от профзаболеваний. Для нас важно понять, как нивелировать риски, как вовремя распознать профпатологию.

На сегодняшний день все российское законодательство в части здравоохранения направлено на распознание случая профпатологии и лечение конкретного случая. Профилактика или какие-то превентивные меры есть, но все они носят общеоздоравливающий характер. Два года назад мы совместно с НИИ медицины труда инициировали программу по сокращению случаев профзаболеваемости в целом. Мы расширили 302-й приказ в части его диагностики. На уровне субклинических признаков мы научились снимать первые маркеры наступающей профпатологии. Эту группу работников мы назвали «работники с ранними признаками профессиональных заболеваний». Факта заболевания нет – первые признаки есть. И все свои предупредительные мероприятия мы направляем не на работников с установленными профзаболеваниями, а именно на эту группу. Таким образом, мы определили в нашей модели цель по снижению выявленных впервые профпатологий в 10%. Программу мы делаем первый раз на Лебединском ГОКе, концу года выходим именно на эту цифру. Я считаю, это очень хороший результат. В дальнейшем мы реализуем данную программу еще на трех комбинатах.

У нас достаточно много кейсов по онконастороженности. На организацию раннего выявления рака молочной железы нас натолкнул ряд трагедий. Одна из них – когда работница нашего предприятия погибла от рака молочной железы. Двое малышей остались сиротами, папа, работник комбината, спивался от горя. Вместе с НИИ Блохина мы разработали и реализуем в двух регионах программу «Женское здоровье» по скринингу и раннему выявлению рака молочной железы. Все очень просто: телемедицина, второй просмотр в НИИ Блохина. Первичное выявление рака молочной железы стало 30% – это непальпируемые опухоли. Это у нас в Железногорске. Такой же результат во Франции.